На протяжении двух с половиной столетий Большая Ханская мечеть в Бахчисарайском дворце являлась главной мечетью Крыма. И хотя центр административной структуры мусульманского духовенства Крыма находился не в Бахчисарае, а в Кефе (поскольку кефинский муфтий начальствовал над всеми улемами полуострова, в том числе и над настоятелями Ханской мечети в Бахчисарае), Хан-Джами, безусловно, занимала первенствующее положение среди всех крымских мечетей – по той причине, что была главной мечетью ханской столицы. Об этом ее особом статусе наглядно напоминает максура, то есть специальное помещение для хана на верхнем ярусе справа от михраба: две комнаты с застекленным балконом, украшенные в свое время с ослепительной роскошью и до сих пор сохранившие следы былого великолепия.
В документах времен Крымского ханства эта мечеть упоминается под несколькими наименованиями: Мечеть Сахиба Герая, Джами-и Шериф и Джами-и Кебир (как называли главные мечети в любом крымском городе), а также Хан-Джами. Точно так же назывался и, прилегающий к мечети, городской квартал столицы, для жителей которого Хан-Джами служила местом повседневной молитвы. Важно отметить, что Хан-Джами строилась не как сугубо дворцовая мечеть, предназначенная лишь для ханского семейства (эту роль выполняла Малая Ханская мечеть), а как городская, общественная – ведь и площадь во дворце, у которой стоит мечеть, изначально была задумана не как закрытый внутренний двор Хансарая, а как центральная городская площадь, открытая со всех сторон (ворота при въездах на нее появились лишь к середине 17 века, когда Хансарай укрепили на случай ожидавшегося наступления русских казаков с Дона).
Большая Ханская мечеть основана в 1532 году, когда хан Сахиб I Герай начал строительство Бахчисарайского дворца (до того главной резиденцией крымских ханов был несохранившийся доныне дворец Девлет-Сарай в Салачике). Как писал придворный летописец Кайсуни-заде, Сахиб Герай-хан вначале соорудил в саду на речном берегу беседку с фонтаном, затем возвел жилые постройки дворца, а вслед за этим «около дворца хан приказал построить великолепную мечеть».
Новая главная мечеть ханской столицы, которую в честь ее основателя называли Мечетью Сахиба Герая, действительно была, судя по описаниям, великолепным и впечатляющим строением. Одно из таких описаний приводит османский путешественник Эвлия Челеби: «Соборная мечеть Сахиб Герай-хана. Ее стены прочно сложены из камня. Это старой конструкции дом Аллаха с куполом, крытым дранкой… Внутри мечети на двадцати высоких дубовых столбах — потолочная балка, а над ней — простой потолок, старой постройки. Справа находится место поклонения семьи достославных ханов. Над этим высоким местом висят разнообразные серебряные подсвечники и подвески. А [внешнего] харама у этой мечети нет, потому что перед кыбловыми дверями течет река Чурук-Су. В мечети есть кыбловые двери, ханские двери, один низкий, старой архитектуры, минарет; слева, справа и со стороны кыблы — окна, выходящие в сад тюрбе».
Нетрудно заметить, что многое в этом описании сильно отличается от того облика Биюк-Хан-Джами, какою мы знаем ее сейчас. Крытый деревянной дранкой круглый купол, единственный низкий минарет, двадцать деревянных колонн внутри здания – всё это очень непохоже на нынешнюю Хан-Джами. Однако при этом описание столь точно указывает месторасположение постройки, что не остается сомнений: это именно то место, на котором Хан-Джами стоит и сейчас – ведь и теперь окна михрабной стены открываются в сад Ханского кладбища, а прямо перед северным входом («кыбловыми дверями») протекает речка Чурук-Су. Напрашивается вывод, что мечеть, основанная Сахибом Гераем в 1532 году, была совсем иною, чем та, которая стоит на ее месте теперь.
О причине такой перемены напоминает надпись на каменной плите над северным входом в мечеть с набережной. В тексте надписи, помимо прочего, говорится: «Селямет Герай построил эту великолепную мечеть. Год 1153 (1740)».
Селямет II Герай, правивший в 1740-43 годах, вошел в историю как хан-восстановитель, заново отстроивший Хансарай после пожара, учиненного армией российского фельдмаршала Миниха, которая в 1736 году прорвалась к Бахчисараю и сожгла город вместе с дворцом. По-видимому, первоначальная мечеть Сахиба Герая была построена по образцу не османских мечетей Стамбула (как, например, Мечеть Сулеймана в Кефе или Хан-Джами в Гёзлеве), а наподобие старинных сельджукских деревянных мечетей (ведь недаром Эвлия в своем описании трижды отмечает, что постройка была старой конструкции). В Турции еще сохранилось несколько таких мечетей, схожих с описанием Эвлии: они крыты деревянной дранкой, имеют невысокие минареты и сложную структуру резных деревянных колонн и расписных балок внутри. Понятно, что для здания с таким обилием деревянных деталей пожар имел самые катастрофические последствия, и потому Селямету II Гераю пришлось его не просто ремонтировать, а именно «строить» — как и сказано в ханской надписи.
Мечеть была возрождена из пепла хотя и в несколько ином облике, однако не менее величественною, чем прежде: теперь над вместительным зданием поднялись два 28-метровых минарета с резными балкончиками. А еще 24 года спустя хан Кырым Герай богато украсил ее: это при нём на стенах мечети появились каллиграфические росписи, выполненные придворным хаттатом Умером. Среди них – цитата из Корана (9:19), воззвания к именам Аллаха («О, милосердный!», «О, правосудный!» и другие), напоминание о вкладе хана в починку мечети («Да будет благословен ремонт высочайшего Кырыма Герай-хана»), а в самой верхней надписи, рядом с тремя ханскими тамгами, крупным шрифтом выведено: «Машалла!». Михраб внутри был украшен тонким лепным цветочным узором и цитатой из Корана (37:3) над ним: «Каждый раз, когда Зекерья входил в михраб…» (эта же цитата помещена и над михрабом, нарисованным на стене в ханской максуре).
В Ханской мечети хранились две знаменитые реликвии. Одною был рукописный Коран, когда-то принадлежавший хану Хаджи Селиму I Гераю; страницы книги были изготовлены из тончайшей кожи (пергамента) и богато расписаны цветными орнаментами. Второю был лоскут ткани, который считали частицей знамени Пророка Мухаммеда. Оба этих раритета давно утрачены: ткань бесследно пропала еще в царские времена, а уникальная книга (которую в 1920-е годы музей оценил в 200 тысяч рублей золотом, то есть дороже, чем всё здание мечети) потерялась во время эвакуации музея в 1941 году.
Мечеть продолжала действовать и после 1783 года. Например, Екатерина II в стихотворении, написанном ею во время краткого визита в Бахчисарай в 1787 году, жаловалась на громкий эзан муэдзинов Ханской мечети, нарушавший ее сон, – стало быть, намазы в мечети не прекращались даже во время пребывания завоевательницы Крыма во дворце. А в последующие десятилетия иноземные гости оставили несколько удивленных описаний суфийских зикров в мечети, когда им за небольшое пожертвование позволяли наблюдать с балкона ханской максуры за ритуальным танцем дервишей. Община Хан-Джами-махалеси продолжала сама поддерживать в порядке свой дом молитвы: об этом свидетельствует вторая плита с памятной надписью близ северного входа в мечеть, говорящая о ремонте, который провел некий Абди-Шах-ага в начале 19 века. В советское время мечеть была закрыта и использовалась как выставочное помещение музея, а в 1990-е годы возвращена в пользование верующих.
ОЛЕКСА Гайворонский