Азиз Гази-Мансур расположен в живописной балке Майрум-Дере, по которой пролегает дорога между Чуфут-Кале и Бахчисараем. Азиз находится в стороне от тропы среди густых зарослей, однако найти его нетрудно: проход к нему обозначен хорошо заметной белой каменной аркой. Ступеньки ведут от арки вверх по склону к ровной площадке, где сохранилось не так уж и много: несколько целых и повреждённых башташей, разбросанных среди деревьев, а также известняковая тумба колодца, восстановленного в 2010 году. Площадка частично вымощена толстыми плитами: это остатки каменного пола текие-джами, которая в советское время была снесена, однако успела попасть на несколько дореволюционных фотоснимков.
В наши дни лесная тропа у азиза оживает лишь на время курортного сезона, когда по ней снуют шумные группы туристов, направляясь к Чуфут-Кале и обратно. В старые времена местность у азиза была не столь дикой, поскольку лесные заросли были тогда расчищены. Сюда каждый день прибывали из Салачика люди с повозками, сосудами и бочками, чтобы запастись водой из знаменитого на весь город фонтана Гази-Мансур, построенного прямо у тропы. Фонтан наполнялся через длинный подземный трубопровод из многоводного источника в соседнем ущелье. Примечательно, что фонтан был украшен узорными капителями византийских колонн возрастом свыше тысячи лет, – вероятно они были доставлены сюда из руин древней крепости на Чуфут-Кале. Поднимаясь от фонтана к азизу, целые семьи бахчисарайцев ежедневно приходили сюда на молитву, а раз в год дервиши проводили в текие праздничную торжественную церемонию, и это событие привлекало к азизу ещё больше людей.
В предыдущем очерке я упоминал о «молчаливых» дервишах, которым принадлежало текие в Эфендикое. Дервиши на азизе Гази-Мансура относились к другому направлению: в народе их называли «качающимися» – за своеобразную манеру раскачиваться, нараспев читая религиозные тексты. В Бахчисарае действовало несколько разных суфийских сообществ: например, помимо «качающихся» и «молчаливых» в городе существовали ещё и «танцующие» дервиши, которые собирались в текие на азизе Малик-Аштера в Эски-Юрте. Такое разнообразие суфийских течений представляет интерес, потому что присутствие в Бахчисарае этих сообществ напоминает о путях, по которым в Крым пришло мусульманское вероучение.
Известно, что распространение ислама среди подданных Золотой Орды достигло пика в правление хана Узбека, занимавшего трон в 1313-1341 гг. Однако в Крыму этот процесс начался несколько раньше, чем в прочих ордынских владениях, потому что здесь ещё с доордынских времён были сильны позиции турок-сельджуков. Поскольку в сельджукской культуре суфизм имел огромное значение, неудивительно, что эта традиция была занесена ими в Крым. Суфии из Анатолии стали в тот ранний период основными (хотя и не единственными) учителями Ислама на полуострове. Они оказали решающее влияние на формирование мусульманской культуры в Крыму, что во многом поясняет большую популярность суфизма среди крымских татар в последующие столетия. От анатолийских сельджуков крымские мусульмане переняли архитектурный стиль всех своих ранних культовых построек, а также множество околорелигиозных обычаев (например, почитание Малик-Аштера – традиция, характерная именно для Анатолии, где существуют ещё два памятных места, посвящённых этому деятелю).
Подобную же роль в распространении Ислама суфии сыграли и в материковых владениях Золотой Орды. Однако там первенство принадлежало не анатолийским, а среднеазиатским дервишам из Бухары. Даже сам хан Узбек перешёл в ислам благодаря наставлениям бухарского дервиша Сайфеддина Бахарзи. Бухара стала ведущим центром мусульманской науки и культуры для всей Золотой Орды, её влияние широко распространилось в ордынских владениях, достигнув со временем Крыма, где к суфийским сообществам анатолийского происхождения добавились и бухарские. Эту разницу наглядно демонстрируют два главных азиза ханской столицы. Если на азизе в Эски-Юрте сохранялись отголоски анатолийских обычаев, связанных с Малик-Аштером (и туда даже после падения ханства, в 19 веке, всё ещё продолжали приезжать суфии из Анатолии), то в традициях дервишей Гази-Мансура был отчётливо заметен среднеазиатский след.
Этот вопрос в своё время изучал выдающийся крымскотатарский просветитель Исмаил Гаспринский. Он исследовал сведения, связанные с обоими азизами, и записал суфийское предание об основании текие в Майрум-Дере. В Бухаре, – рассказывали дервиши, – проживал шейх Рамазан, который каждую ночь видел во сне незнакомую долину под склоном неизвестной горы. Однажды Рамазану во сне явился старик, который назвался Гази-Мансуром и сообщил, что эта незнакомая местность находится в Крыму, и что в этой долине похоронены его останки. Такой же сон видел и другой шейх, Халил. Наутро Рамазан с Халилом покинули Бухару, добрались до Крыма и узнали местность, которую видели в сновидениях. Они обнаружили в долине захоронение Гази-Мансура, построили рядом текие и поселились там, со временем собрав вокруг себя множество учеников. Случилось это, по словам дервишей, в 1434 году (примерно к этому времени относятся самые старые из башташей, уцелевших на кладбище у азиза Гази-Мансура).
О том, кем был Гази-Мансур, повествуют другие предания, зафиксированные турецким путешественником Эвлиёй-челеби в 17 веке и Исмаилом Гаспринским в конце 19 столетия. Согласно им, Малик-Аштер и Гази-Мансур были соратниками пророка Мухаммеда, которые направились проповедовать в земли будущей Золотой Орды. На берегах Днестра Малик-Аштер был смертельно ранен великаном Салсалом и умер в Крыму на руках у Гази-Мансура. Похоронив товарища, Гази-Мансур остался жить в Крыму. Места захоронения их обоих были забыты на несколько столетий, пока в ордынское время на полуострове не появились дервиши. Они чудесным образом обнаружили могилы Малик-Аштера и Гази-Мансура и устроили возле них свои текие. И хотя в этих преданиях очень трудно отделить народный фольклор от достоверной исторической информации, несомненно то, что суфии действительно принесли в Крым обычай почитания азизов, и что основателями текие Гази-Мансур были выходцы из Бухары.
Образ Гази-Мансура стал настолько популярен в народе, что среди жителей ханской столицы сложилась народная легенда о нём: целиком фольклорная, ничуть не претендующая на историческую достоверность, зато наполненная мудрым смыслом. В этой легенде Гази-Мансур предстаёт уже не арабским проповедником, а простым благочестивым бахчисарайским стариком, который в очень преклонном возрасте отправился в хадж. Удивившись, что столь старый паломник преодолел такую дальнюю дорогу, имам мечети в Мекке предложил Гази-Мансуру провести остаток дней в священном городе. Но Гази-Мансур тосковал по родному краю и хотел перед смертью ещё раз взглянуть на своё старое ореховое дерево, под которым любил отдыхать. Старик двинулся в обратный путь, однако не дошёл до дома: по дороге на него напали разбойники и отрубили ему голову. Не дождавшись возвращения Гази-Мансура, соседи решили что он умер в пути от старости. Но вот однажды мальчик, сидевший под любимым деревом старика, увидел Гази-Мансура, который приближался, неся в руках свою собственную отрубленную голову. Мальчик потерял сознание от страха, а когда очнулся, то увидел под орехом башташ, которого здесь раньше не было. Выслушав рассказ юного очевидца, люди поняли, что произошло чудо, и устроили рядом с могилой азиз в память Гази-Мансура. Мораль, которой завершается легенда, касается не мистики и не суфийской философии, а любви к родной земле: «Когда человек любит свой край, то живой или мёртвый непременно вернётся домой» – таковы последние слова народного сказания о Гази-Мансуре.
Эти слова приобретают особый смысл, если вспомнить, что ровно через 30 лет после того, как в 1914 году исследователи записали это сказание со слов жителей Бахчисарая, рассказчикам легенды довелось повторить судьбу главного героя: они были лишены родины и умерли в чужом краю, однако спустя годы всё же вернулись домой в памяти своих потомков.
ОлексаГайваронский